Язык, являющийся огромным достоянием человечества и выступающий универсальным средством общения людей, их объединения и взаимопонимания, в Украине становится средством конфронтации и раскола общества. К большому сожалению, у нас опять получается не так, как у нормальных людей, наделенных большим природным даром мыслить, говорить и, что очень важно, понимать и слышать друг друга. Говорю «у нас», имея в виду прежде всего тех, кто породил и бессовестно эксплуатирует языковую проблему, — политиков. Ведь в Украине объективно языковой проблемы в тех масштабах, в которых она актуализирована в связи с принятием проекта закона «Об основах государственной языковой политики», не существует. Это подтверждается анализом языковой ситуации в Украине, законодательства, регулирующего вопросы использования языков, результатами социологических опросов1.
Первое и главное, что следует констатировать, — это то, что языковой вопрос поднимается в основном в период избирательных баталий, выносится на высший политический уровень, «вбрасывается» политиками в общество и используется как средство получения ими политических дивидендов. И люди это хорошо понимают. Проведенный в июне с.г. социологический опрос показал, что подавляющее большинство граждан (65,1%) считают внесение языкового законопроекта Кивалова—Колесниченко предвыборной PR-акцией.
Как показывают исследования, языковую проблему граждане стабильно не считают требующей неотложного, а тем более — радикального решения. В своей повседневной жизни они не имеют существенных препятствий для общения, использования языка для самовыражения, самореализации, решения деловых и личных вопросов. Это означает, что ситуация с языками в Украине объективно является в целом нормальной. Точнее, была: до инициирования языкового проекта Кивалова—Колесниченко и голосования за него в парламенте. После этого она стала конфронтационной.
В значительной степени потому, что был применен грубый политический подход, который ярко проявился в проталкивании проекта через парламент. Столь важный социально чувствительный и деликатный вопрос, как языковой, инициаторы языкового проекта 3 июля 2012 г. решили за 33 секунды. В 16 часов 09 минут 02 секунды состоялось голосование за внесение проекта в повестку дня, а уже в 16 часов 09 минут 35 секунд было завершено голосование о принятии его в целом в качестве закона. При этом из того, как вносился этот проект в повестку дня и как проходило голосование, совершенно непонятно, в какой редакции он выносился на голосование и был проголосован. Возможно, об этом действе когда-нибудь скажут как о 33-х секундах, которые потрясли Украину.
Потому что общество больше шокировало не содержание проекта (учитывая его авторов, оно было вполне ожидаемым), а способ его принятия — грубо-циничный. В отношении Конституции и законов, регламента деятельности парламента и законодательных процедур, коллег-депутатов, которые имели другую позицию по этому вопросу, наконец, граждан Украины, для которых якобы и принимался этот акт. Неожиданно — без рассмотрения проекта профильным парламентским комитетом, без юридической экспертизы, без составления и раздачи депутатам сравнительной таблицы, без предварительного внесения проекта в повестку дня, без постатейного его обсуждения и голосования, без соблюдения определенного Конституцией порядка принятия законов... Так судьбоносные для страны вопросы решать нельзя. Ни с точки зрения государственного подхода, ни с точки зрения последствий.
Несмотря на общие декларации о заботе об интересах всех национальных меньшинств, апологеты «языкового» проекта действительно озабочены повышением статуса одного такого языка — русского. Другие языки национальных меньшинств идут, как говорится, паровозиком — в дополнение. Это следует из содержания законопроекта, анализа высказываний субъектов этой законодательной инициативы и их активных сторонников.
Кроме того, в тексте проекта русский язык упоминается девять раз, тогда как другие языки национальных меньшинств Украины только по разу (когда приводится их перечень).
Проектом (ст. 22) русский язык — единственный из языков национальных меньшинств Украины — признан основным языком информатики в Украине. При этом предусмотрено, что компьютерные системы и их программное обеспечение государственных органов, учреждений, предприятий и организаций, а также органов местного самоуправления должны обеспечивать возможность обрабатывать русскоязычные тексты. А как же провозглашенный этим же законопроектом принцип равноправия всех национальных языков? Или среди языков национальных меньшинств есть языки равные, а есть еще равнее?
Привлекает внимание еще одно положение проекта Кивалова—Колесниченко, то, что касается законодательного регулирования языка работы, делопроизводства и документации органов государственной власти и органов местного самоуправления. Ст. 11 проекта предусмотрено: «Тексты официальных объявлений, сообщений выполняются на государственном языке. В пределах территории, на которой в соответствии с условиями части третьей статьи 8 настоящего Закона распространен региональный язык (языки), по решению местного совета такие тексты могут распространяться в переводе на этот региональный или русский язык (языки)».
Поняли суть данного положения? Она очень проста: если, скажем, в каком-то селе Закарпатья региональным языком будет определен венгерский, то объявления или сообщения органов местной власти и органов самоуправления в нем могут распространяться на двух языках — венгерском или русском. Почему на венгерском — понятно, а вот почему на русском, а на государственном (украинском), — нет. Закарпатье ведь не Россия, а Украина.
Даже этих нескольких примеров достаточно, чтобы сделать вывод: проект искусственно возвышает в Украине русский язык как над государственным (украинским), так и над другими языками национальных меньшинств. По моему убеждению, это совершенно не нужно ни русскому языку, ни русскоязычному населению Украины. Русский язык не нужно искусственно и насильно возвышать над другими. Он имеет свое достойное место и в России, и в мире, и в Украине.
В нашей стране русский язык занимает надлежащее место, обусловленное историей, большой численностью носителей этого языка в Украине, значительным его распространением на территории нашей страны, длительным выполнением им функции «языка межнационального общения народов». При этом не усматривается никаких серьезных оснований утверждать, что русский язык в Украине лишен условий свободного развития и использования, является незащищенным. Если бы было иначе, то общество тем или иным способом реагировало бы на проявления необоснованного ущемления русского языка.
Как показывают социологические исследования, условия для развития и использования русского языка в Украине становятся все более благоприятными. Так, если в 2005 г. об актуальности вопроса статуса русского языка лично для себя заявляли 8,9% граждан Украины, в 2007 г. — 7,5%, то в июне 2012 г. — только 3,9%.
Часто в качестве аргумента в пользу повышения статуса русского языка ссылаются на якобы серьезные препятствия в обучении детей на этом языке как родном. Между тем на невозможность обучения детей на родном языке в своем регионе как на важную и актуальную для себя проблему указывают 3% граждан (опрос проводился в марте 2011 г.). При этом следует понимать, что для респондентов родным мог быть не только русский или любой другой язык национальных меньшинств Украины, а украинский (например, на Востоке или Юге страны).
Сегодня русский язык имеет также благоприятное для своего развития и использования законодательное регулирование. Действующий закон о языках (Закон Украинской ССР «О языках в Украинской ССР» 1989 г.) закрепляет высокий (даже — особый) статус русского языка в Украине, устанавливает широкие возможности для его использования. Вот несколько его положений.
Законом (ст. 4) русский язык признан языком межнационального общения, а государство обязано обеспечить «свободное пользование русским языком в качестве языка межнационального общения». При этом граждане имеют право обращаться в государственные органы, предприятия, учреждения и организации на украинском или другом языке их работы, русском языке или языке, приемлемом для сторон. За отказ должностного лица принять и рассмотреть обращение гражданина со ссылкой на незнание языка его обращения предусмотрена ответственность согласно действующему законодательству. Решение по сути обращения оформляется на украинском языке или другом языке работы органа или организации, в которую обратился гражданин (ст. 5). По желанию гражданина такое решение может быть выдано ему в переводе на русский язык. Кстати, похожие положения содержатся и в Законе «Об обращениях граждан».
Действующий закон устанавливает также, что русский язык может быть языком работы, делопроизводства и документации (ст. 11), языком технической и проектной документации (ст. 13), языком воспитания и получения образования (ст. ст. 25—28) и т.п.. Широкие гарантии пользования и обучения на родном языке или изучения родного языка (это в полной мере касается русского языка) в государственных учебных заведениях или через национальные культурные общества предусматривает и Закон «О национальных меньшинствах в Украине».
Безусловно, закон о языках 1989 г. устарел, хотя бы ввиду того, что он принимался во времена Советского Союза и в определенной степени ориентирован на существующие в то время отношения Украины и СССР, Украины и других союзных республик. Но в основе своей он закрепляет в целом надлежащий правовой статус украинского языка в качестве государственного, предусматривает необходимые условия для развития и использования русского языка и других языков национальных меньшинств. То есть он в принципе обеспечивает правильный баланс украинского (как государственного), русского (как языка национального меньшинства с особым статусом) и других языков национальных меньшинств Украины.
Этот закон нужно менять — «осовременивать», совершенствовать, детализировать, приводить в соответствие с Конституцией Украины и решениями Конституционного суда, международно-правовыми актами, согласовывать с другими законами. Но для кардинального изменения законодательного регулирования развития и использования языков, как это сделано проектом Кивалова—Колесниченко, не существует ни объективной потребности, ни фактических и юридических оснований.
С принятием нового языкового закона Украина рискует потерять одно из ключевых своих достижений, полученных в результате многовековых стремлений, лишений и завоеваний украинского народа, — собственный язык. Парадоксально, но факт: обретя государственную независимость, Украина может лишиться того, что было даже в советский период своего развития.
Один из главных аргументов, который используют разные стороны в «языковом противостоянии», — ссылка на ст. 10 Конституции Украины, которой, в частности, определен государственный язык Украины — украинский. При этом, не вдаваясь в историю вопроса, многие считают, что статус единственного государственного украинский язык получил после обретения Украиной независимости.
На самом деле такой статус на конституционном уровне украинский язык имел и во времена Советского Союза: в ст. 73 Конституции Украинской ССР 1978 г. было установлено, что «государственным языком Украинской Советской Социалистической Республики является украинский язык. Украинская ССР обеспечивает всестороннее развитие и функционирование украинского языка во всех сферах общественной жизни».
Более того, формально-юридически в Конституции Украины 1996 г. был даже ослаблен статус украинского языка и повышен статус русского языка по сравнению с тем, как это определялось в Конституции Украинской ССР 1978 г.: в последней ее редакции русский язык не упоминается и не выделяется из других языков национальных меньшинств. Зато в Конституции 1996 г. он выделяется.
Это же касается и регулирования вопроса статуса языков и их использования на уровне закона. Как это ни парадоксально, но упомянутый выше советский закон о языках 1989 г. придает украинскому языку как государственному значительно большее значение, предусматривает более широкие условия для его развития и использования, чем это делает законопроект Кивалова—Колесниченко, «рожденный» на двадцать первом году независимости Украины.
Это становится очевидным даже при сравнении общих положений вышеназванных законов. Так, советский закон признает украинский язык «одним из решающих факторов национальной самобытности украинского народа», устанавливает, что «Украинская ССР обеспечивает украинскому языку статус государственного с целью содействия всестороннему развитию духовных творческих сил украинского народа, гарантирование его суверенной национально-государственной будущности». В преамбуле проекта Кивалова—Колесниченко положения относительно украинского языка сформулированы так: «Придавая важное значение укреплению статуса государственного — украинского языка как одного из важнейших факторов национальной самобытности украинского народа, гарантии его национально-государственной суверенности».
Как видим, по варианту Кивалова—Колесниченко, украинский язык из решающего фактора национальной самобытности украинского народа превратился в важнейший (что далеко не одно и то же), а обязанность государства обеспечивать украинскому языку статус государственного с целью содействия всестороннему развитию духовных творческих сил украинского народа, гарантирование его суверенной национально-государственной будущности совершенно выпало из основных положений закона.
Примечательно, что советский (!) закон устанавливает обязанность для республиканских и местных государственных, партийных, общественных органов, предприятий, учреждений и организаций создавать «всем гражданам необходимые условия для изучения украинского языка и углубленного овладения им». Законопроект Кивалова—Колесниченко такой обязанности не предусматривает. Хотя потребность в этом имеется. Ведь в Украине до сих пор не создана всеобъемлющая система содействия освоению государственного (украинского) языка. Так, на вопрос «Знаете ли вы конкретное заведение в вашем населенном пункте, где взрослый человек мог бы выучить украинский язык?» 73,5% опрошенных ответили — «нет» (опрос проводился в декабре 2011 г.). Кстати, в связи с этим необходимо привлечь внимание «великих» национал-патриотов во главе с В.Ющенко, которые в 2005—2009 гг. занимали высокие государственные должности и имели возможность реально позаботиться о решении языкового вопроса: не красивые слова нужно было говорить про «солов’їну мову», не бить себя как его защитника в грудь, а конкретные дела совершать в этой сфере.
Обладая де-юре статусом государственного, де-факто украинский язык полноценно таковым не является. Причина — в бестолковой и непроукраинской языковой политике отечественной власти. Сегодня украинский язык подавляется на государственном уровне. Многие высшие должностные лица государственной власти демонстративно игнорируют его во время выполнения своих должностных обязанностей — в работе высших государственных органов, публичных выступлениях, интервью, во время официальных встреч и т.д.
Общество чувствует эту тенденцию: социологические исследования фиксируют растущее ухудшение положения именно украиноязычного населения Украины. Так, на вопрос «Каким образом в течение последнего года в Украине изменилось положение украиноязычного населения?» 23,2% опрошенных ответили, что оно изменилось к худшему, и только 6,2% — к лучшему. Что касается русскоязычного населения, то о том, что его положение ухудшилось, заявили 17,8% респондентов, улучшилось — 10% (опрос проводился в декабре 2011 г.).
И проект Кивалова—Колесниченко существенно ухудшает нынешнее положение украинского языка в Украине. В нем наблюдается попытка подменить конституционный статус украинского языка в качестве государственного, сузить область его применения, заменить его использование русским.
Во-первых, это делается при помощи авторского определения понятия «государственный язык». В ст. 1 проекта предусмотрено, что «государственный язык — закрепленный законодательством язык, употребление которого является обязательным в органах государственного управления и делопроизводства, учреждениях и организациях, на предприятиях, в учреждениях образования, науки, культуры, в сферах связи и информатики». Такое определение позволяет подвести под это понятие не только украинский, но и другой, прежде всего русский язык. Ведь сегодня государственный язык определен не аморфным «законодательством», а актом высшей юридической силы — Конституцией Украины. В случае вступления в действие проект Кивалова—Колесниченко становится частью «законодательства», его положения об обязательности в соответствующих случаях применения русского языка подпадают под ими же определенное понятие государственного языка, а следовательно — внеконституционным образом русский язык приобретает в Украине статус государственного. Конгениально! — сказал бы Остап Бендер.
Во-вторых, это делается путем вытеснения украинского языка из исключительной сферы его применения как государственного. Так, проект (ст. 14) позволяет судам осуществлять производство на региональном языке (языках). Между тем, согласно Конституции (ст. 10) и решению Конституционного суда по делу о применении украинского языка, языком судопроизводства является исключительно государственный язык. Следует отметить, что такой статус украинского языка в судопроизводстве вовсе не исключает широких возможностей для использования участниками процесса их родного языка, — нынешняя судебная практика является тому убедительным подтверждением.
В-третьих, проект закрепляет юридические предпосылки, которые не требуют от граждан Украины, в т.ч. и от государственных служащих, обязательного знания государственного (украинского) языка, — они могут ограничиваться знанием только регионального языка или языка меньшинств.
Для определения такого статуса украинского языка нет никаких юридических и фактических оснований.
Многие юристы с правовой точки зрения расценивают принятие этого проекта как подрыв конституционного строя Украины. Дело в том, что им меняется конституционный статус языков (прежде всего украинского в качестве государственного и русского в качестве языка национального меньшинства Украины). Вопрос же языка является составляющей конституционного строя в Украине. А изменение конституционного строя — это исключительная прерогатива украинского народа, а не парламента. Как указал Конституционный суд, который и признал вопрос языка составляющей конституционного строя, «право определять и изменять конституционный строй в Украине принадлежит исключительно народу».
Предусмотренное этим проектом изменение законодательного регулирования использования языков в Украине не имеет под собой также надлежащей социальной базы. Так, проведенным в июне с.г. социологическим опросом установлено, что наибольшую поддержку граждане (43,6%) выражают существующему юридическому сосуществованию украинского и русского языков. К этому следует добавить положительное отношение абсолютного большинства наших граждан к украинскому языку как к атрибуту независимого Украинского государства. 31,8% граждан заявили, что гордятся этим, а еще 60,5% — относятся положительно. Лишь 6% опрошенных выразили отрицательное отношение к этому факту (опрос проводился в августе 2011 г.).
Урегулирование языкового вопроса требует не так законодательных изменений, как осуществления надлежащей (продуманной, взвешенной, обоснованной, терпимой) культурной политики. И прежде всего — высокого уровня культуры и образованности тех, кто определяет и реализует такую политику. К сожалению, приходится констатировать, что предложенный подход к решению языкового вопроса в Украине с помощью проекта Кивалова—Колесниченко не отвечает этим требованиям. Языковой законопроект принят неприемлемым для правового государства образом, который является проявлением законодательной дикости и свидетельствует об отсутствии парламентаризма в Украине.
Учитывая указанные выше обстоятельства, его внедрение в практику (тем более, если это делать так, как его принимали) может создать большую общественную напряженность на языковой почве, спровоцировать раскол украинского общества по языковому признаку, когда люди будут определять свое отношение к другим по критерию языка в параметрах «свой—чужой». Ранее граждан Украины уже искусственно делили по региональному признаку (месту жительства: Восток — Запад), теперь к этому может добавиться язык. Очень хочется, чтобы этого не произошло.
В статье приводятся результаты социологических опросов, проведенных Центром Разумкова в 2005—2012 гг. Все опросы проводились по многоступенчатой случайной выборке с квотным отбором респондентов на последнем этапе, представляющей взрослое население Украины по основным социально-демографическим показателям (регион проживания, тип и размер населенного пункта, возраст, пол). Теоретическая погрешность выборки всех опросов не превышает 2,3%.